Эта книга попала в мои цепкие ручки после того, как от нескольких людей я услышала странные по наполнению отзывы - смесь восторга и отвращения. Согласитесь, нечасто такое услышишь, потому я решила разобраться для себя сама.
Началось наше знакомство с ней с того, что само название толкнуло меня не в ту степь ожиданий. Слово “гик” сейчас несколько романтизировалось, приобрело этакий лоснящийся налет очарования, и я ошибочно предположила, что автор поддалась на это веяние (и кто тогда знал, что книгу выпустили в 1989!), потому книгу открывала с опаской, ожидая чего-то подростково-романтического (не спрашивайте, почему обложка не заронила зерно сомнения). Но как я ошибалась!
Минутку терпения, и вы поймете, почему.
Знакомство с книгой
В романе мы знакомимся с необычной семьей Биневски и жизнью бродячего цирка, ядром, сутью которого они и являются.
Почему необычной? Супружеская чета Алоизий и Лиллиан Биневски, спасая бродячий цирк от разорения, решили поставить эксперименты на беременностях последней, используя смеси наркотиков, инсектицидов, различных препаратов и радиоактивных изотопов (уже чувствуете подкатывающее к горлу легкое отвращение?). Они жаждали необычных, уникальных детей, запланированно выходящих за рамки нормы, и чем дальше - тем лучше, тем большую пользу они смогли бы принести.
Результат не заставил себя ждать, один за другим, у них родилось 4 ребенка (или 5…): Артуро, Водяной мальчик, с конечностями тюленя и талантом истинного манипулятора, сиамские близняшки дивной красоты Ифи и Элли, несчастная и презираемая Олимпия, а презираемой она оказалась за незначительность выпавших на ее долю уродств (всего лишь карлица-горбунья-альбинос, Ей-Богу, что такого, правда?), и последний, Цыпа - очаровательный златокудрый ребеночек, полный любви, абсолютно нормальный с виду, но обладающий силой, несравнимой с уродствами брата и сестер - силой мысли. И это лишь те дети, что выжили. Для невыживших “экспериментов” четой были созданы “ясли”, где детки заботливо хранились в банках с формалином, которые с любовью и заботой систематически протирались всей семьей. Не правда ли, чудесно?
Все дети работают, как говорил Ал: “ у нас нет дармоедов, каждый вносит свою лепту”, и это истинно так. С раннего детства все они работают в цирке, у Водяного мальчика и близнецов - свои шоу, Олимпия - зазывает публику на представления и прислуживает старшему брату, к которому пылает нездоровой, всепоглощающей любовью, Цыпе тоже нашлось применение, хоть и не сразу. Ни у кого из них нет жизни за пределами цирка, она им незнакома, их личный мир был воздвигнут ими самими, мир, где Нормальным быть постыдно, где истинное уродство - есть показатель единственно не фальшивой уникальности.
Мы наблюдаем за тем, как “причудки”, как ласково зовет их отец в начале книги, растут, превращаясь в подростков, затем - в юношей и девушек, за их становлением, развращением, распадом семьи и последствиями этого. Наблюдаем так пристально, словно под микроскопом, автор, не стесняясь и не стыдясь реальности, делится всеми подробностями, от которых порой ощутимо мутит, а порой (стоит признать, реже) наоборот, чувствуешь лучик умиления. Но давайте отойдем от сюжета и перейдем к более субъективным оценкам и впечатлениям от меня.
Роман занимает приличный, не очень большой, но и не маленький объем, однако читался безумно легко. Атмосфера его настолько сильная, что можно читать почти где угодно, вас все равно накроет и затопит чувствами, порой, совершенно противоположными. Можно также, не лукавя, сказать, что книга темная, мрачная, несколько гнетущая, но, меня она не так перетряхнула и выпотрошила, как тот же Текст, к примеру, о котором я уже рассказывала. Тут есть некий извращенный, но баланс, между плохим и хорошим, нет однозначности, напротив. Это оставляет большой простор для читательского личного мнения о каждом персонаже и мире книги в целом - большущий плюс за это отсутствие строгой линейности и однобокости в освещении героев.
К примеру, семья Биневски, особенно в начале, периодически производит умилительное впечатление. Казалось бы, какое умиление, когда мать и отец своими руками сделали из детей уродов, а от неугодных Нормальных готовы избавляться? Но в их общении с детьми сквозит такая любовь, что ты со смущением отводишь глаза, и ощущая странное тепло на душе, несовместимое, казалось бы, с тем, что ты прочел раннее, сдаешься ему.
Или Артуро, сводящий с ума и доводящий до скрежета зубов своей жестокостью, заносчивостью и эгоцентризмом, вылившемся в тиранию впоследствии, переходящими все границы - предстает порой просто запутавшимся, одичалым и одиноким волчонком, скалящим зубы в неумелой защите. И жгучая нелюбовь к персонажу, граничащая едва ли не с ненавистью, сменяется сочувствием, а затем вновь возвращается изначальное отношение, и так по кругу.
Этот баланс, вскрытые и демонстративно разложенные по страницам пороки, добродетели, страхи и мечты каждого персонажа - делают их такими живыми, что порой пугает!
Отдельного упоминания стоит “Артурианство”, основанное, что ясно из названия, нашим Водяным мальчиком. Своеобразная псевдорелигиозная община, превозносящая уродство, члены которой вначале должны внести немалый вступительный взнос, а затем постепенно двигаться по пути “Просвещения”, лишаясь по стадиям - сначала пальцев, затем одной части конечности, другой… До тех пор пока не остается одно лишь “голое” туловище и голова. Это есть вершина, предел, дойдя до него, человек становится истинным Просвященным и его отправляют на покой в пансионат, где за ними ухаживают, кормят и развлекают.
Все эти люди (и их немало), видят в Артуро божество, мессию, они сходят с ума от желания стать как он, проповедующий уродство как истинную уникальность. Они жаждут поскорее покончить с “нормальностью”, “Нормальный” становится клеймом.
Эта важная часть книги не может не наталкивать на мысли об искаженном в кривом зеркале автора уродстве общества. Людям как хлеб необходим кумир, лидер, который бы говорил, что им делать, как думать, который уведет их в сторону от проблем и лишит необходимости принимать решения. Жизнь по указке слаще свободы. Становится страшно от осознания, как человечество смахивает на основу овощного бульона, которую забыли вовремя вынуть - размякшие, безвольные растения, податливые и аморфные.
В сути Артурианства мне параллельно явственно увиделась еще одна ироничная аналогия с реальностью, в которой извечное человеческое желание стать “не таким”, лишь для того, чтобы стать членом другого стада, приводит к постепенному отрезанию по кусочкам самого же себя, с той лишь разницей, что в книге это перестает быть образным выражением.
Еще одна крупная, даже, я сказала бы, главная, тема, пронизывающая все произведение от начала и до конца - семья. Невыносимо горько было смотреть на порой просто поразительную жестокость детей друг к другу и непроглядную тьму, словно окутывающую их, на слепоту родителей по отношению к собственным чадам, на презирание доброты и открытости. Длительное время главным “клеем” в семье, к которым льнули все, были Лили и Алоизий, но пришло время, когда оба начали сдавать - Лили существовала словно в иной реальности, которой отгородилась от реальных проблем, у Алоизия старший сын отобрал то, что являлось смыслом его жизни - цирк. И уже начинавший потихоньку сдавать позицию опоры семьи Ал сломился. Это было настоящим концом семьи Биневски, задолго до сюжетного финала ее существования.
Я приведу цитату, принадлежащую только что родившей Олимпии, которая давит болью и неправильностью, царящей в семье, словно катком:
“Мне нужна семья. Надо, чтобы Арти заботился о ней. (О дочери) Чтобы Ифи мне помогала. Чтобы папа был трезвым и храбрым, а мама - мудрой и рассудительной, а не одурманенной таблетками.”
В этой цитате нет ничего от фантастики, она такая простая, короткая и такая жестокая в своей реальности, что от боли сжимается в груди.
Книга оказалась безумно насыщенна серьезными вопросами и темами, что для меня оказалось еще одной неожиданностью. Даже изменив свое в корне ошибочное представление о книге как о подростковом любовном романчике, буквально, начав читать предисловие от автора, я представляла себе интересный сюжет, но не очень серьезную смысловую нагрузку, а ее оказалось… Стоит лишь чуть вдуматься, и открывается такая сокровищница, на описание которой в одном отзыве у меня не хватит пальцев!
Думаю, пора подвести итоги.
В книге, через призму жизни цирка, Кэтрин Данн описала всю суровую реальность, нисколько не потерявшую (если не набравшую) актуальности за почти 3 десятилетия с года издания. Стоит понимать, что книга не о внешних уродствах цирковых “причудков”, а об уродстве общества, об уродствах душ, она словно зеркало, в котором срывается весь лоск и блеск, и остаются одни лишь реалии, пропущенные через призму авторского видения. Мир книги извращен, вывернут наизнанку и представлен именно в таком, не самом приглядном виде, да, но я ответственно заявляю, что это 10/10 и никак иначе!
Эта книга попала в мои цепкие ручки после того, как от нескольких людей я услышала странные по наполнению отзывы - смесь восторга и отвращения. Согласитесь, нечасто такое услышишь, потому я решила разобраться для себя сама.
Началось наше знакомство с ней с того, что само название толкнуло меня не в ту степь ожиданий. Слово “гик” сейчас несколько романтизировалось, приобрело этакий лоснящийся налет очарования, и я ошибочно предположила, что автор поддалась на это веяние (и кто тогда знал, что книгу выпустили в 1989!), потому книгу открывала с опаской, ожидая чего-то подростково-романтического (не спрашивайте, почему обложка не заронила зерно сомнения). Но как я ошибалась!
Минутку терпения, и вы поймете, почему.
Знакомство с книгой
В романе мы знакомимся с необычной семьей Биневски и жизнью бродячего цирка, ядром, сутью которого они и являются.
Почему необычной? Супружеская чета Алоизий и Лиллиан Биневски, спасая бродячий цирк от разорения, решили поставить эксперименты на беременностях последней, используя смеси наркотиков, инсектицидов, различных препаратов и радиоактивных изотопов (уже чувствуете подкатывающее к горлу легкое отвращение?). Они жаждали необычных, уникальных детей, запланированно выходящих за рамки нормы, и чем дальше - тем лучше, тем большую пользу они смогли бы принести.
Результат не заставил себя ждать, один за другим, у них родилось 4 ребенка (или 5…): Артуро, Водяной мальчик, с конечностями тюленя и талантом истинного манипулятора, сиамские близняшки дивной красоты Ифи и Элли, несчастная и презираемая Олимпия, а презираемой она оказалась за незначительность выпавших на ее долю уродств (всего лишь карлица-горбунья-альбинос, Ей-Богу, что такого, правда?), и последний, Цыпа - очаровательный златокудрый ребеночек, полный любви, абсолютно нормальный с виду, но обладающий силой, несравнимой с уродствами брата и сестер - силой мысли. И это лишь те дети, что выжили. Для невыживших “экспериментов” четой были созданы “ясли”, где детки заботливо хранились в банках с формалином, которые с любовью и заботой систематически протирались всей семьей. Не правда ли, чудесно?
Все дети работают, как говорил Ал: “ у нас нет дармоедов, каждый вносит свою лепту”, и это истинно так. С раннего детства все они работают в цирке, у Водяного мальчика и близнецов - свои шоу, Олимпия - зазывает публику на представления и прислуживает старшему брату, к которому пылает нездоровой, всепоглощающей любовью, Цыпе тоже нашлось применение, хоть и не сразу. Ни у кого из них нет жизни за пределами цирка, она им незнакома, их личный мир был воздвигнут ими самими, мир, где Нормальным быть постыдно, где истинное уродство - есть показатель единственно не фальшивой уникальности.
Мы наблюдаем за тем, как “причудки”, как ласково зовет их отец в начале книги, растут, превращаясь в подростков, затем - в юношей и девушек, за их становлением, развращением, распадом семьи и последствиями этого. Наблюдаем так пристально, словно под микроскопом, автор, не стесняясь и не стыдясь реальности, делится всеми подробностями, от которых порой ощутимо мутит, а порой (стоит признать, реже) наоборот, чувствуешь лучик умиления. Но давайте отойдем от сюжета и перейдем к более субъективным оценкам и впечатлениям от меня.
Роман занимает приличный, не очень большой, но и не маленький объем, однако читался безумно легко. Атмосфера его настолько сильная, что можно читать почти где угодно, вас все равно накроет и затопит чувствами, порой, совершенно противоположными. Можно также, не лукавя, сказать, что книга темная, мрачная, несколько гнетущая, но, меня она не так перетряхнула и выпотрошила, как тот же Текст, к примеру, о котором я уже рассказывала. Тут есть некий извращенный, но баланс, между плохим и хорошим, нет однозначности, напротив. Это оставляет большой простор для читательского личного мнения о каждом персонаже и мире книги в целом - большущий плюс за это отсутствие строгой линейности и однобокости в освещении героев.
К примеру, семья Биневски, особенно в начале, периодически производит умилительное впечатление. Казалось бы, какое умиление, когда мать и отец своими руками сделали из детей уродов, а от неугодных Нормальных готовы избавляться? Но в их общении с детьми сквозит такая любовь, что ты со смущением отводишь глаза, и ощущая странное тепло на душе, несовместимое, казалось бы, с тем, что ты прочел раннее, сдаешься ему.
Или Артуро, сводящий с ума и доводящий до скрежета зубов своей жестокостью, заносчивостью и эгоцентризмом, вылившемся в тиранию впоследствии, переходящими все границы - предстает порой просто запутавшимся, одичалым и одиноким волчонком, скалящим зубы в неумелой защите. И жгучая нелюбовь к персонажу, граничащая едва ли не с ненавистью, сменяется сочувствием, а затем вновь возвращается изначальное отношение, и так по кругу.
Этот баланс, вскрытые и демонстративно разложенные по страницам пороки, добродетели, страхи и мечты каждого персонажа - делают их такими живыми, что порой пугает!
Отдельного упоминания стоит “Артурианство”, основанное, что ясно из названия, нашим Водяным мальчиком. Своеобразная псевдорелигиозная община, превозносящая уродство, члены которой вначале должны внести немалый вступительный взнос, а затем постепенно двигаться по пути “Просвещения”, лишаясь по стадиям - сначала пальцев, затем одной части конечности, другой… До тех пор пока не остается одно лишь “голое” туловище и голова. Это есть вершина, предел, дойдя до него, человек становится истинным Просвященным и его отправляют на покой в пансионат, где за ними ухаживают, кормят и развлекают.
Все эти люди (и их немало), видят в Артуро божество, мессию, они сходят с ума от желания стать как он, проповедующий уродство как истинную уникальность. Они жаждут поскорее покончить с “нормальностью”, “Нормальный” становится клеймом.
Эта важная часть книги не может не наталкивать на мысли об искаженном в кривом зеркале автора уродстве общества. Людям как хлеб необходим кумир, лидер, который бы говорил, что им делать, как думать, который уведет их в сторону от проблем и лишит необходимости принимать решения. Жизнь по указке слаще свободы. Становится страшно от осознания, как человечество смахивает на основу овощного бульона, которую забыли вовремя вынуть - размякшие, безвольные растения, податливые и аморфные.
В сути Артурианства мне параллельно явственно увиделась еще одна ироничная аналогия с реальностью, в которой извечное человеческое желание стать “не таким”, лишь для того, чтобы стать членом другого стада, приводит к постепенному отрезанию по кусочкам самого же себя, с той лишь разницей, что в книге это перестает быть образным выражением.
Еще одна крупная, даже, я сказала бы, главная, тема, пронизывающая все произведение от начала и до конца - семья. Невыносимо горько было смотреть на порой просто поразительную жестокость детей друг к другу и непроглядную тьму, словно окутывающую их, на слепоту родителей по отношению к собственным чадам, на презирание доброты и открытости. Длительное время главным “клеем” в семье, к которым льнули все, были Лили и Алоизий, но пришло время, когда оба начали сдавать - Лили существовала словно в иной реальности, которой отгородилась от реальных проблем, у Алоизия старший сын отобрал то, что являлось смыслом его жизни - цирк. И уже начинавший потихоньку сдавать позицию опоры семьи Ал сломился. Это было настоящим концом семьи Биневски, задолго до сюжетного финала ее существования.
Я приведу цитату, принадлежащую только что родившей Олимпии, которая давит болью и неправильностью, царящей в семье, словно катком:
“Мне нужна семья. Надо, чтобы Арти заботился о ней. (О дочери) Чтобы Ифи мне помогала. Чтобы папа был трезвым и храбрым, а мама - мудрой и рассудительной, а не одурманенной таблетками.”
В этой цитате нет ничего от фантастики, она такая простая, короткая и такая жестокая в своей реальности, что от боли сжимается в груди.
Книга оказалась безумно насыщенна серьезными вопросами и темами, что для меня оказалось еще одной неожиданностью. Даже изменив свое в корне ошибочное представление о книге как о подростковом любовном романчике, буквально, начав читать предисловие от автора, я представляла себе интересный сюжет, но не очень серьезную смысловую нагрузку, а ее оказалось… Стоит лишь чуть вдуматься, и открывается такая сокровищница, на описание которой в одном отзыве у меня не хватит пальцев!
Думаю, пора подвести итоги.
В книге, через призму жизни цирка, Кэтрин Данн описала всю суровую реальность, нисколько не потерявшую (если не набравшую) актуальности за почти 3 десятилетия с года издания. Стоит понимать, что книга не о внешних уродствах цирковых “причудков”, а об уродстве общества, об уродствах душ, она словно зеркало, в котором срывается весь лоск и блеск, и остаются одни лишь реалии, пропущенные через призму авторского видения. Мир книги извращен, вывернут наизнанку и представлен именно в таком, не самом приглядном виде, да, но я ответственно заявляю, что это 10/10 и никак иначе!